№2. БЕГСТВО
Вдоль бережно уложенных невидимой рукой стогов сена, устремляя себя прямо к чистому и ясному горизонту, такому, в который хочется войти в одной, надетой на голое тело рубахе, и искренне отдавая себя всему новому, пребывать там, в раскрывшейся дали, вдыхая свежие, ещё непознанные запахи, летел паровоз, издавая протяжный и тревожащий нервы еще
Вдоль бережно уложенных невидимой рукой стогов сена, устремляя себя прямо к чистому и ясному горизонту, такому, в который хочется войти в одной, надетой на голое тело рубахе, и искренне отдавая себя всему новому, пребывать там, в раскрывшейся дали, вдыхая свежие, ещё непознанные запахи, летел паровоз, издавая протяжный и тревожащий нервы звук.
Я смотрел из окна вагона на свет заходящего дня, изливающего своё золото на бескрайние поля, которые, обрамлённые в драгоценную оправу лучей, теперь хранились, словно в нетронутом суетой миропорядке, и мне почудилось, будто на мгновение я ощутил исходящее из раскинувшейся повсюду жизни дыхание самой природы.Я просто бежел от своей мечты, желания. Сказано же, бойтесь ибо сбудется
Шли четвёртые сутки моего поспешного бегства на кандальный восток. Туда, откуда я когда-то пришёл и куда по иронии судьбы теперь возвращался.
Подстаканник боролся со стыками шпал на свой манер — ложечкой подбадривая себя и этим отвлекаясь от неровностей дороги, и я, ведомый памятью, вспомнил, как много лет назад точно так же прислушивался к стуку колёс, не зная, что мне преподнесёт судьба и за каким поворотом последует остановка.
Я предчувствовал, что дни мои сочтены — неизменно желая заполучить в свои чертоги и доведя искусство маскировки до совершенства, по моим следам шла смерть, на время исчезая из моего поля зрения, а затем вновь обнаруживая себя на новом месте. Я знал, как противостоять ей, хитря, скрываясь и используя её же уловки, но всё это имело смысл, пока я был настороже. Что же может случиться, когда я утрачу бдительность, об этом мне не хотелось даже думать.
Сложив руки на коленях, я вглядывался, безуспешно пытаясь прочесть свою судьбу, в замысловатый орнамент стоящего на столике подстаканника, который был рядом со мной всё это время, невзирая на трудности пути и подстерегавшие нас беды.
Перенимая беспокойство стакана, ложечка звякнула дважды, затем вновь подпрыгнула и уже мягко и беззвучно опустилась на гранёную поверхность. Неожиданно мир вокруг меня обрёл яркие краски и щедро наполнил ими тесное купе, вид за окном, казалось, сам воздух.
Поля с редкими вкраплениями пустых заброшенных изб тянулись широкой рекой ещё не тронутых колосьев, и, глядя на это удручающее однообразие, я вдруг почувствовал, как для меня неожиданно стало важным то, что не представляло раньше в моих глазах никакой ценности — обладание всепоглощающим покоем. Отвесив поклон, а затем мягко прикоснувшись к моей измученной бесконечной дорогой душе, он деликатно замер в стороне, словно верный друг, готовый прийти на помощь в случае малейшей опасности.
Я с удивлением прислушался к себе, не до конца осознавая, что произошло, но где-то, на окраинах моего сознания, я уже благодарно протягивал ему навстречу свои руки. Покой бесповоротно очаровал меня, встав рядом со мной, как бы говоря этим — теперь ты не один в беде, и даже если смерть вдруг окажется рядом, то мы вместе встретим её во всеоружии.
Всхлип вырвался из моей груди, сладостный и горький, и я понял, что он служит мне теперь поводырём в месте, где я обрёл своего нового гостя и доброго попутчика. Я расправил тело, насколько это позволило мне пространство, и медленно, каждой клеткой уставшей плоти стал чувствовать, как постепенно раскрывающиеся во мне, подобно робко подрагивающим на суше створкам моллюска, дверцы недоверия ко всему чуждому, наконец, раскрылись и хлынувшее в них умиротворение стало исцелять меня и всё существовавшее вокруг.
Когда вошедший без стука проводник увидел во вверенном его заботам купе лежащего на заправленной постели человека, он не особенно удивился, решив, что уставший пассажир заснул тяжёлым глубоким сном, который так часто настигает путешественников в долгой дороге. Однако безжизненно свисающая бледная рука сказала ему об ином исходе дела. Он вздрогнул и испуганно вскрикнул, но, зажав рот рукой, не дал возгласу покинуть гортань. И когда, шагнув к телу, что-то хрустнуло под его ногой, то, нагнувшись, он подобрал с неспокойного пола искорёженный серебряный подстаканник.
.
